Жизнь взрослая движется по графику: понедельник-среда-пятница — тренировки, вторник-четверг боремся за души комсомольцев, суббота-воскресенье выходные. А если масштаб увеличить, то весь график как в анекдоте: «аванс-получка, аванс-получка». После ноябрьских вызывают на установочно-экзаменационную сессию. То есть сначала материал начитают, потом тут же его спросят, чтоб забыть не успели. Уважаю такой подход. Начальника уведомил, он покрутил носом, но куды деваться, когда у него подчиненный необразованный. Тем более, не моя инициатива загнать меня в техникум.
От проставы Михаил категорически отказался: «Я еще подчиненных на выпивку не раскручивал! Совсем ты, Милославский с глузду свалился, шуток не понимаешь.» А Машка как начало разговора услышала, воспряла поначалу, и сразу завяла. Надеялась, поди, на коллективный поход в ресторан или кафе. Двадцать пять получил, втроем в ресторан сходить, все там и оставишь. Если вразнос не пойти. Да прав Мишка, куда мне пятнадцатилетнему в ресторан вести их, смех один. А на базе пьянки устраивать я зарекся после того прихода футболистов. Эхо тут слишком громкое.
Оказалось, не все читают Комсомолку. Или не согласны с ролью ленинского комсомола в обществе. Ну или отдельных представителей не шибко уважают. Стою у верстака, борюсь с очередным наручем и чувством голода, слышу звонок в дверь. Пока руки оттер, пока одежду поправил, пока кистень в рукав сунул, опять звонят. Видать, кто-то по нужде пришел, а не от скуки. Посмотрим. Глазок зря что ли тут у нас? О как! Очередной цыган нарисовался. Открою, послушаю. Мне одного полета хватило, чтоб цепочку на дверь поставить.
— Чего надо?
— Надо поговорить.
— Говори, я при чем? Памятник Петру Первому на Советской знаешь? С ним говори, а мне некогда.
— Паря, стой! В натуре, я поговорить пришел. Как люди давай вопросы порешаем наши.
— Ну ладно, а то тут намедни один тоже приходил говорить. Из ваших небось. Так напугал, что пришлось милицию вызывать. Заходи.
Раз запустил человека внутрь, то и чаю с сухариками предложить не грех. Пособачиться всегда успею, послушаю сначала.
— Вот чай, вот сахарок, вот сухарики. Пей, говори, раз пришел.
— За чай спасибо, проявил уважение. А вот с бароном нашим плохо поступил. Зачем подставил его?
— Дурак ваш баро, а дураков всегда били и бить будут. Ваш табор мне теперь спасибо должен сказать и в пояс поклониться.
— Это за что спасибо? Ты уважаемого человека на нары отправил, еще и надо мной насмехаешься. Ты лучше вот что сделай, откажись от показаний. А мы тебя за это забудем и ни самого, ни родных никто не тронет. Баро передал из камеры, если договоримся, он тоже мстить не будет.
— Кто его баро выбрал, когда? Он же соображать не научился и не научится уже. Ты, небось, его место займешь, когда эта обезьяна по этапу пойдет.
— Слушай, почему обезьяна, зачем опять обижаешь?
— Тебя как люди зовут? Угу, Штефан, вот скажи, ты как в чужой дом входишь? И кем назовешь того, кто к чужим людям силой вламывается? Гопарь твой, мало того, дверь вышиб, так когда его малолетка палкой поколотил, он за нож схватился.
— Не было такого!
— Он так сказал? Кости ему кто пересчитал, знаешь? Нож его выкидной с дурацкой змейкой на рукояти где, знаешь? И я вообще не верю, что он забудет меня, когда откинется. Разве что лет через десяток, тогда да.
— Так ты не отзовешь показания?
— Шандор, тьфу, Штефан, ты вообще газеты читаешь? Ты предлагаешь весь тираж отозвать? Так его уже раскупили!
— Какой газеты, причем тут тираж? Дело говори!
— На, читай статью, карандашом обвел. И на название газеты внимание обрати. Меньше вопросов будет.
После чтения ромала как-то сник. Видимо, прикинул варианты. Да сразу видно, что умный. И читать умеет, и в бутылку не полез, и сейчас сидит считает что-то. Кстати, голову он в этом месяце мыл. Видимо, еще статус не позволяет сильно грязным ходить.
— Не считай, не выкупишь.
— Что ты сказал?
— Говорю, не выкупишь ты его. У всего табора лавэ не хватит. Ему сейчас такой состав прицепят, если своих подвигов не нароют, уедет надолго и без вариантов. Ты хоть понял, на кого он полез? Он же на всю страну полез из-за марухи своей. Бабу я его тогда прогнал, так?
— Да. Ты женщину Тобара обидел — совсем притих дядя. Видать, до него дошло, за какую ерунду их баро, то есть старший, полез себе приключения искать. А теперь весь табор пытается подписать на решение своей проблемы.
— Полез и не проверил, на кого. Выходит, бабуин ваш Тобар. Как есть бабуин. Ты умный, ты иди в баро. Как выберут, потом приходи, за мелких ваших говорить будем.
— Слушай, а ты кто? Откуда нас знаешь? Ты же молодой совсем, где так говорить с людьми научился?
— Ты же православный, Штефан, знаешь, как Соломон говорил — во многом знании много печали. Я часто печалюсь, а тебе не надо. Приходи потом, один приходи. Чаю попьем.
Проводил, а не выпроводил, дверь закрыл, пошел к холодильнику. Хрен там, ни шампанского холодного, ни холодильника не нашел. Затормозился, хожу по офису, ищу, где у нас холодильник. Воды из-под крана попил, отпустило. Когда-то давно в будущем в похожей ситуации также затупил — полез за наличкой в сейф, набираю на дверце код «звездочка-сто-решетка», а кнопки «решетка» не найду. Ищу-ищу, нет решетки! Потом тоже после водички отпустило, понял, что на сейфе другая комбинация. Вот и сейчас. Это я снаружи был такой спокойный и уверенный. А внутри сильно напрягся. Нет, войну бы однозначно начал, и даже победить шансы реальные — в этом времени плевать на общество у цыган кишка тонка, сотрут. Но крови попить мне и родным могли бы. И вообще, лучшая война та, которая не случилась, а враг сам героически погиб. Тут не самый хороший вариант, враг жив пока. Но тоже, надеюсь, устаканилось.
Глава 22 Колыбель революции
— Алло, Жора, это правда?
— Привет, Женя! Давно не слышались! Как дела?
— Привет, привет! Ты скажи, в Комсомолке про тебя правду написали?
— Если ты про дурацкую статейку «Не на того напал!», то правду. Но стиль пошловат, мне кажется. Лучше бы я сам написал, сотня рублей гонорара бы не помешала.
— Как ты всё время на деньги ухитряешься всё перевести! Как ты вообще опять попал в такую ситуацию?
— Женечка, я тебе уже рассказывал, как это происходит обычно. Сижу на базе, а народ идет и идет. То телефон установят, то поцелуют жарко, то ножиком пырнут. Оно само так бывает. Вот ты позвонила, ругаешься. А ведь могла приехать и тоже чего-нибудь сотворить несусветное. Трудно с человечеством, странное оно мне попалось в этот раз.
— Ты на Седьмое ноября к родителям поедешь или в Туле останешься?
— К родителям схожу, в Туле останусь. Не говорил еще, мои мама-папа тоже в Тулу переехали. А Тула не резиновая, прикинь, кому-то пришлось в Верхнепупинск переезжать на их место. А что, планы какие-то?
— Ну еще не знаю. Я хотела к подружке с ночевкой завалиться, если ты на праздники не уезжаешь.
— На все четыре ночи с ночевкой?
— Нет, одну какую-то давай выберем, а то надоем тебе. Или помрешь от перегрева.
— Хорошо, записал себе в ежедневник — не помереть от перегрева в субботу пятого ноября.
— Чего, серьезно?
— Ну да, я самые важные дела помечаю у себя на столе. А не перегреться чуть не самое важное дело.
— Кобель!
— Блондинка!
Мне тут в парикмахерской объяснили, что волосы по цвету делят всего на три типа: блондин, брюнет, шатен. Брюнет — понятно черный, шатен — это рыжий по-умному, а блондинами называют всех остальных. И никаких русоволосых не бывает в мировом волосостроении. Получается, Россия страна поголовной блондинистости. А про блондинок давно все всё знают.
На юбилейной десятой тренировке бойцы меня почти не доставали вопросами о «героическом подвиге комсомольца», но старательно осматривали помещение базы. Кто-то даже кровь нашел на плинтусе. «Свежая отделка, темное пятно. Братцы, то не кровь ли? А впрочем, всё равно». Парни молодые, захотели и назначили первое попавшееся пятно кровавым следом неравной борьбы. Зато половина истязаемых грозным Жоржем уже в псевдоисторичных тренировочных костюмах. А вторая сама видит, что они выглядят как лузеры в своих трениках с растянутыми коленями и фуфайках. А когда начнут в поддоспешниках тренироваться, да сталь возьмут в руки, будет совсем кисло будет в спортивках. А вообще, молодцы, просыпаются потихоньку. Еще и тренер у них оказался выдающийся, хотя и ниже некоторых по росту. А еще моложе всех, но бойцы не спрашивали, я не говорил. Биологический возраст не всегда решает.